После таких слов послышался возбужденный гул. Новости понравились, для предприимчивых и деловых людей они подразумевали интересные возможности, но все же собравшимся казалось, что так гладко быть не может. Хотя, моя репутация говорила сама за себя, слов на ветер я не бросал.
Усиливая эффект, рядом со мной находились Седов, Костенко, Некрасов и Шувалов, все в черной форме гусар Смерти. Несмотря на гвардейский статус, полк еще загодя перевели в Саратов на постоянную дислокацию. Все это укладывалось в нашу с цесаревичем программу развития России. Поначалу гусары рассчитывали, что будут стоять в столице, или на худой конец, Москве, так что приказу особо не обрадовались. Когда же в город приехал я, их настроение моментально изменилось.
— Что, Сильвестр Тимофеевич, не жалеете, что когда-то стали со мной работать? Не подвел я вас? Оправдал ожидания? — не удержавшись от легкой шпильки поинтересовался я у инженера Волкова. Он уже давно стал весьма состоятельным человеком, но деньги не изменили наших взаимоотношений. Он и раньше уважал меня, а после приглашения в Петербург на свадьбу вовсе стал считать каким-то сверхъестественным существом, которому все по плечу. Да еще и малость побаивался, почему-то. Но это ничего, даже полезно для дела.
— Шутите-с? Встреча с вами переменила мою жизнь, Михаил Сергеевич! — инженер даже руки к груди прижал в знак своей полной искренности.
Волков, к слову, подобрал мне в Саратове особняк на Александровской улице, ранее принадлежавший купцу Сатову. Располагался он в самом удобном месте, в непосредственной близостью с Театральной площадью и Верхним рынком. Стоил особняк немало, но его внушительная площадь, а также лепнина, мраморная центральная лестница, многочисленные мифические украшения в виде русалок, медуз и сказочных рыб нам с Софьей сразу понравились.
Затем пошли приемы — отдельно дворян, военных, купцов и всех прочих, согласно статусу. Я не собирался терять время и с самых первых дней начал не только вникать в местные реалии, но и озадачивать людей новыми идеями. Те, кто хотел, мог войти в качестве пайщика в различные проекты, имея ввиду будущие дивиденды. Как губернатор, я имел доступ к городской казне, и она выглядела не такой уж и маленькой, вот только в любом случае, денег этих и близко не хватит на все мои задумки.
— А может все же и церковь новую построим, Михаил Сергеевич? — интересовались у меня купцы, пекущиеся о спасении собственной души. — Дело-то богоугодное!
— Кому чего не хватает, тот то и строит. Церкви пусть Синод строит, церквей у нас и так много, а вот больниц и школ нет совсем. О душе чуть позже подумаем, пока же надо о теле грешном поразмыслить, — отвечал я, с трудом сдерживая улыбку.
Мне повезло, что губернатором до меня служил Галкин-Враской, человек умный и честный, увлекающийся наукой и музыкой. При нем Саратов преобразился, на вечно тёмных улицах зажглись газовые фонари, появились скверы и бульвары, водопровод взамен деревянных труб оснастили более долговечным чугунном. Начали действовать речной яхт-клуб и первая в России речная зимняя спасательная станция, открылись гимназия, реальное, ремесленное, духовное училища. Но все же Михаил Николаевич человеком оказался мягким, интеллигентным и кое в чем недорабатывал, а именно, не смог пресечь казнокрадства.
Первым делом с помощью своих разведчиков я перетряхнул полицейское ведомство и городскую верхушку. Выяснилось, что в Саратове воруют, как и во всей России, не больше, но и не меньше. В любом случае, неплохие деньги уходили в частные карманы, а подобного терпеть я не собирался. По итогу своих должностей лишилось десяток чиновников, а полицмейстер и один из городских чинов предстали перед судом. Как градоначальник, я руководил и полицией, так что пришлось потратить некоторое время, прежде чем выбор остановился на полковнике Афонове. Естественно, после таких пертурбаций в Петербург на меня полетели первые доносы, а я ведь только начал разбалтывать это сонное болото.
Я вызвал в город француза Густава Эйфеля, а также русских архитекторов — Ивана Васильевича Штрома и молодого Петра Зыбина, который и возвел купленный мною особняк. С ними приехал и скульптор Опекушкин Александр Михайлович. Всем им предписывалось поработать над генеральным планом городской застройки и выполнить ряд требований.
Саратов сам по себе являлся красивым и интересным городом. После страшного пожара 1811 года его строили толково, с умом, так, что прямые улицы красиво спускались с высокого берега прямо к Волге. Здесь уже имелся театр, ипподром, вокзал, железные дороги до Москвы, Тамбова и Новосибирска, а также ряд других полезных сооружений. Нам лишь оставалось строить и дальше, продолжая красивую параллельно-перпендикулярную городскую сетку.
К тому моменту как раз вышел столь ожидаемый обществом закон «О всеобщем бесплатном и обязательном образовании», ставший, без преувеличения, одной из исторических вех. В прошлой жизни, аналогичные законы начали принимать уже в двадцатом веке, заметив, как сильно Россия стала отставать от прочих стран. Теперь же мы получили шанс все изменить.
Для осуществления закона предполагалась финансовая программа с построением в стране новых школ и училищ. Благодаря государственному вспомоществованию мы заложили три новых школы для детей и две гимназии с техническим уклоном для юношей и девушек.
Особую роль в моих планах занимала медицина, данных специалистов в стране катастрофически не хватало. Деньги на них приходилось брать из городской казны, но мы справились и начали строить две больницы и туберкулезную лечебницу, а также Императорский Медицинский институт.
Купцы и промышленники с радостью откликнулись на мое желание основать Городскую биржу и Центральный крытый рынок — подобное обещало им хорошую прибыль, так что здесь они не скупились. Денег удалось собрать столько, что лишние средства я пустил на Дом для сирот и водокачку.
Из личных финансов, на паях с Волковым и Старобогатовым мы начали строить Речной вокзал, а также элеватор и рыбно-консервный завод. Все это обещало быстро окупить себя и начать приносить прибыль. А уж такой деликатес, как осетрина и черная икра пользовались бешенной популярностью в Европе. Даже странно, что данное направление местные дельцы продвигали вяло, без огонька и размаха.
Подобные начинания спровоцировали настоящий городской бум. С центральных губерний в город переехало более десяти тысяч различных специалистов, а строительные артели и компании обеспечили заказами на год вперед. И это при том, что программа переселения в Сибирь продолжала действовать и через нас на восток шли паровозы с новыми поселенцами.
В окрестностях Саратова проживало множество немецких колонистов, отличающихся трудолюбием и дисциплиной. Я принял их делегацию после встречи с нашими сельскими старостами и в обоих случаях продвигал мысль, что надо поднимать деревню.
— Европа с радостью продолжит покупать наше масло, сметану, яйца и мясо птицы, — сказал я, имея в виду, что до Революции в прошлой истории Российская Империя являлась крупнейшим поставщиком сельскохозяйственной продукции во всем мире. — Железная дорога в Европу у нас уже есть, так почему бы вам не начать более активно развивать свои хозяйства?
Эти слова нашли отклик, крестьяне обещали подумать, хотя они и без меня видели свои выгоды.
Софья так мечтала быть полезной и делать что-то хорошее, благо ее энергию можно направить в правильном русле. Для начала она стала почетным попечителем школ и больниц, а на весну у нас имелись еще более грандиозные планы. Прямо сейчас, находясь в положении, она действовала с оглядкой на здоровье, но смогла обставить наш особняк, начав проводить обеды и балы, которые моментально обрели знаковый статус, а к нам на прием мечтали попасть лучшие люди города и соседних губерний.
Медицина и образования в данный момент были у меня в приоритете, но после них самый ответственный проект касался превращения Большой Сергеевской улицы в бульвар Победы — именно так она стала называться с моей подачи.