Некоторое время Полина пыталась поддерживать разговор, не допускать продолжительных пауз. Но беседа с незнакомым человеком всегда оказывается непростой. В разговоре возникали неловкости. Наконец Скобелев откланялся, пожелав всего самого хорошего.
Остаток дня и вечер Полина выглядела задумчивой, тщательно скрывая волнение. Прощальный взгляд Михаила Дмитриевича и его легкий комплимент получились весьма красноречивыми. Она не хотела витать в облаках, но кажется, в ее жизни наметились перемены. Весьма приятные перемены.
Глава 6
В конце августа Александрийские гусары отмечали полковой праздник. Играл оркестр, звонко трубили горнисты, реяло наше знамя, песенники разливались соловьями, а расположенные в Ташкенте эскадроны шагом проехали по городу, наслаждаясь общим вниманием.
Совершенно незаметно наступило 3 сентября. Мне исполнилось двадцать пять лет. Отмечали в недавно открытой ресторации «Шах». Я пригласил полковых офицеров, их жен и нескольких товарищей из других полков. Жаль, что отсутствовал Алексей Куропаткин. Но он получил штабс-капитана и отправился в Петербург сдавать экзамен в Академию Генерального Штаба.
Было шумно, вино и водка лились рекой. Вот только не все поздравляли меня от чистого сердца. Нашлись и завистники. Как же, такой молодой, а уже ротмистр! К сожалению, человеческая природа не меняется. На мой взгляд, среди офицеров, где подобные качества порицались, культура общения все же на вполне приемлемом уровне. Мы стараемся сдерживать в себе низменные чувства. Но люди оставались людьми, и не каждый находил в себе силы беззаботно улыбаться, видя как тот, кто пришел в полк позже, уже обогнал тебя и по чинам, и по наградам.
А еще появились слухи, что у меня есть влиятельный покровитель из членов Царской Семьи. Я понимал, что рано или поздно так и будет, тайну вечно хранить не получится, но все же надеялся, что подобные разговоры не начнутся еще годик другой.
Конец лета и начало осени расквартированные в Ташкенте полки с нетерпением ожидали вести из Семиреченска. Генерал-лейтенант Колпаковский, который также подчинялся Кауфману, выдвинулся в поход против Илийского султаната, который фактически принадлежал Китаю.
От Ташкента до Семиреченска около семи сотен верст. Достаточно близко на самом деле, до того же Оренбурга, считай, вдвое больше. Так что большинство гусар сетовали, что зря нас туда не отправили. Колпаковский обошелся силами 1-го Туркестанского линейного батальона и Семиреченскими казаками. Победу генерал добыл меньше чем за два месяца. К Российской Империи присоединился внушительный Илийский край. Из прошлой жизни я вообще ни о чем таком не помнил.
Между тем, жизнь в Ташкенте не стояла на месте. Город развивался. Каждый год в нем появлялись новые здания, улицы, мастерские или заводики. Один офицерский клуб Александрийских гусар чего стоил! Закладывались ресторации, магазины, прокладывались новые дороги, практически доделали телеграфную линию. Сюда начали приезжать актерские труппы, лошадиные барышники, предприимчивый люд, бильярдные и карточные шулера. Появлялись салоны, фотографические и часовые мастерские, булочные, кондитерские. Поползли слухи, что через два или три года проведут железную дорогу, хотя Хмелёв ничего подобного не сообщал. Общественность все громче требовала построить театр, ипподром и библиотеку. В Ташкенте даже газета первая появилась. Хотя более верно ее стоило бы обозначить как общественный листок, выходивший два раза в месяц. Его назвали «Туркестанские ведомости», а финансировали, издавали и редактировали при канцелярии генерал-губернатора. Там появилась статья о столичном телефоне, и о том, что не худо было бы следовать за общественным прогрессом и организовать его здесь.
Правда, телефон пока выглядел всего лишь мечтой, он ведь даже в Петербурге все еще редкое явление. Телефон, как и телеграф, выглядел очень перспективным направлением. Это связь и развитие страны. И конечно, хорошие доходы. Я бы и телеграфом занялся. Вот только где найти надежных и честных людей? Так что о телеграфе пришлось пока забыть.
Да и личности здесь появлялись интересные. В 1870 г., пока я учился в Академии, в Ташкент проездом заглянул путешественник, географ и натуралист Николай Пржевальский, направляющийся в свою очередную экспедицию, на сей раз в Китай через Кяхту. В настоящее время Пржевальский служит в армии в чине капитана, но уже имеет немалый вес в научной среде и состоит членом Русского Географического общества. Очень обидно, что я с ним до сих пор не знаком.
В октябре 1871 г. в гости к нам пожаловал сам Тургенев. Прием ему устроили впечатляющий, все же писателем он являлся серьезным, и уже вплотную приблизился к всеобщей славе. Тем более, то, как он описал гусар Смерти в своей брошюре о Средней Азии, добавило ему немало симпатии в наших глазах.
Александрийские гусары пригласили именитого гостя в ресторацию «Шах» и устроили ему такую встречу, что Ташкент вздрогнул! Естественно, как и каждый уважающий себя писатель, Иван Сергеевич давно научился пить. Но против гусар Смерти известный литератор оказался жидковат, несмотря на более чем солидную внешность. Да что говорить, когда к тебе раз за разом подходят крайне обидчивые офицеры и радушно приглашают на брудершафт, трудно не захмелеть.
Иван Сергеевич сильно опьянел и на очередной вопрос, как он написал такой замечательный очерк, возьми и скажи, что всему виной один офицер, который находится прямо здесь и которого зовут Соколов Михаил. От досады я едва не разбил фужер о пол. И кто его за язык тянул?
Что тут началось!
— Ура, Михаил! — первым ко мне подскочил хмельной Эрнест Костенко, сгреб в охапку и расцеловал. С другой стороны руку жал Самохвалов Илья.
— Браво! Замечательный курбет! — оценил Тельнов.
— Правильным галопом идешь, Михаил, — одобрил Егоров. Еще несколько человек разразились приветственными выкриками и потребовали шампанского. Присутствующие дамы заинтересовались и засыпали меня градом вопросов — главным образом, почему я оказался таким негодным молчуном и ничего им не рассказал. Но не все разделяли подобный восторг.
— Вы взяли на себя немалую смелость, выступая перед господином Тургеневым от имени всех Бессмертных гусар, — заметил полковник Оффенберг. Он и князь Ухтомский отвели меня в сторону и по праву старших товарищей потребовали объяснений.
— Петр Иванович, так ведь я был один в столице! Вы остались в Ташкенте, советоваться не с кем, но и прекрасный шанс я упустить не смог. И согласитесь, получилось весьма недурно, а?
— Пожалуй, — барон задумчиво покрутил ус.
— И когда, Соколов, вы все успеваете? И воевать с немалой пользой для себя, и Академию заканчивать и книги помогать писать? — заметил Ухтомский. Выражение лица у него было «кислое». Он старался говорить вроде бы в шутку, но я отчетливо слышал недовольство в его голосе. Недовольство и досаду, а может и толику зависти.
— Разве я в чем-то провинился? — голоса я не повышал, но прямо встретил взгляд князя и шагнул ему навстречу.
— Господа, господа! — полковник Оффенберг так же не страдал глухотой. — Что за разговоры! Нет повода для ссор. Соколов выставил наш полк в весьма выгодном свете. Так что лучше выпьем. Эй, человек, вина! И пьем на брудершафт.
Нас окружили многочисленные полковые дамы и принялись настойчиво мирить. Мы с Ухтомским выпили и остались, как и раньше, боевыми товарищами. Инцидент вроде оказался исчерпан, но я прекрасно понимал, что не все так гладко.
В Ташкенте поселился богатый купец, меценат, собиратель древних рукописей и библиофил Алексей Николаевич Хлудов. Человеком он оказался широкой души, и его дом стал достаточно популярным местом.
Хлудов построил на реке Салар кожевенный завод и широко развернул среднеазиатскую торговлю, отправляя приказчиков на многие сотни верст в разные стороны. Через его руки шли значительные суммы и невероятные объёмы товаров. В таком непростом деле ему помогали четверо сыновей. Один из них, Михаил, прославился тем, что успел побывать в Индии и привез оттуда ручного тигра, с которым прогуливался по городу, водя того на цепи [46] .