Затем он несколько раз выезжал из города, выполняя различные задания. Полковник Паренсов, с которым он познакомился в деревне Луковит, ненавязчиво посоветовал ему изучать турецкий язык. Тем же вечером вместе с ним он отправился в Петревене [104] встречать агента, который должен был принести важные сведения.
Именно здесь, на Балканах, Громбчевский впервые окунулся в разведку с головой, совсем с иной интенсивностью, чем в Ташкенте. За первую неделю он спал по три-четыре часа в сутки, два разу участвовал в коротких перестрелках, проскакал в седле свыше тысячи верст и устал, как собака. И все же Бронислав чувствовал себя счастливым, он попал на свое, предназначенное исключительно для него, место. Под строгим контролем генерала Соколова и бдительным руководством полковника Паренсова в голове Громбчевского окончательно сложилось представление о том, что же такое армейская разведка и как много пользы она может принести.
Глава 15
Отпустив Хмелёва и Громбчевского я попросил есаула Семёнова распорядиться насчет кофе. Попивая горячий напиток, сел за стол и откинувшись на спинку стула, задумался.
Стоило признать, с Игорем Хмелёвым сложилось неплохо. Я относился ко всей их семье с симпатией, так что осуществить мечту поручика и перевести его в ряды гусар Смерти мне оказалось вдвойне приятно. Тем более, это дополнительный плюс и кирпичик в отношениях с его влиятельным отцом. Такими связями разбрасываться не стоило, наоборот, их требовалось ценить и всячески поддерживать. Хотя, еще неизвестно, кто из нас более влиятельный. Это в моей прошлой России звание генерала мало что значило по сравнению с богатым владельцем железной дороги, по сути, олигархом. Здесь же отношения совсем иные, ты можешь быть миллионером, хозяином многочисленных пароходов и паровозов, но против генерала все равно оказываешься слабоват. Мне подобное нравилось, так и должно быть, аналогичная система идет еще с древней Индии, в которой представитель варны воинов управлял страной и представлял власть, а торговцы оставались всего лишь дельцами, пусть и купающимися в деньгах. Фундаментальное различие здесь кроется в менталитете, так как один думает о долге и чести, если он действительно истинный воин, а второй лишь о прибыли да материальном благе для себя и своих детей. Последних нельзя допускать к власти, так как вместо стратегических целей и высоких идеалов они все опошлят, сведя все перспективы страны к заработку, наживе, перепродаже и коммерции.
Да и с Громбчевским вышло удачно. Удачно прежде всего потому, что я вспомнил о существовании такого человека. Как же, путешественник, востоковед и участник Большой игры, фигура знаковая. Это сейчас он пока еще молод и никому неизвестен. Слава придет к нему чуть позже, а я уж прослежу, чтобы Бронислав вошел в мою команду. Под моей рукой он далеко продвинется, и я уверен, сможет подняться выше, чем в другой жизни. Главное, чтобы ни он, ни Игорь Хмелёв не погибли на нынешней войне. Да и остальные мои друзья и товарищи пусть живут как можно дольше. Впрочем, все мы в руках Божьих, и у каждого своя судьба. Об этом мне говорил Иоанн Кронштадтский, да и сам я имел аналогичные суждения в данном вопросе.
Разобравшись с накопившимися делами, я отправился к цесаревичу. Ситуация на Балканах складывалась для нас в целом благоприятно, хотя и не всегда гладко.
Император и Главнокомандующий выбрали местом своей ставки Систово на Дунае, откуда могли удобно командовать всеми тремя отрядами.
9-й корпус и большая часть Западного отряда осаждали армию Осман-паши, который укрепился в Яблонице и Орхание. Несколько полков стояло на Искере, а сам Николай Романов пока оставался в Плевне.
Восточный отряд Радецкого и приданная ему в помощь дивизия генерал-лейтенанта Аллера намертво и, судя по всему, надолго, встали под Рущуком. Турки основательно усилили крепость и сдавать ее не собирались. Главнокомандующий гарнизоном Мехмет-Али располагал девяносто тысячами солдат и несколько раз заявлял, что держаться будет до последнего. Под Рущуком даже успел погибнуть светлейший князь Сергей Рома́новский, член Царской Семьи.
Зато нельзя было не отметить действий отряда генерала Гурко, который откинул неприятеля за Балканы, с боями овладев перевалами Шипка, Хаинкиой и Твардицы. Его авангард спустился с гор и занял Эски-Загру, таким образом открыв прямой путь на Адрианополь и Константинополь. Понимающие всю опасность данного положения турки перебросили из Албании двадцатитысячный корпус Сулейман-паши, усилив его бригадой Халусси-паши. По итогам боя за Эски-Загры погибло пятнадцать наших офицеров и восемьсот нижних чинов. Потери турков были в три раза больше, но их численность позволяла им действовать более свободно. В том бою вновь отличился Скобелев, да и пятитысячный отряд болгар под командованием генерала Столетова неожиданно проявил себя весьма хорошо. И все же опасавшийся быть отрезанным от основных сил Гурко приказал отойти к перевалам, так что бой турки могли считать выигранным.
Неприятель воевал без особой инициативы, предпочитая защитную тактику и оборону крупных крепостей. Подобное развязывало нашей армии руки, но сил явно не хватало. Император повелел начать переброску на Балканы знаменитого Гвардейского корпуса, двух гренадерских, двух пехотных и одной кавалерийской дивизии. Общая их численность достигала ста десяти тысяч человек и с таким подкреплением туркам уже ничего не светило. Плохо лишь то, что подобное решение приняли с запозданием, Императору следовало поступить так еще в конце мая, а теперь мы потеряли два летних месяца, ведь гвардии еще нужно как-то сюда добраться. То, что по просьбе императора румынский князь Карл перевел за Дунай свою армию, практически не оказало никакого эффекта. Румыны воевали вяло, без инициативы, не рискуя лишний раз и больше думая о том, какие награды можно получить и как лучше блеснуть перед дамами в своем «маленьком Париже». И хотя военные действия против турок возобновила заново сформированная Сербская армия, можно было признать, что с союзниками России не повезло. Фактически они отсутствовали.
При таком положении дел определенные надежды возлагались на отряд цесаревича. Главнокомандующий требовал, чтобы мы не только продолжили осаду Яблоницы и взяли Мездру, но и изыскали силы для выдвижения на Кутловицу, с целью дальнейшего продвижения к Софии.
— Хотел еще раз спросить — твоя бригада готова к походу? — спросил Николай Романов, едва я оказался в его кабинете. Разговаривали мы с ним наедине, а так как наши встречи в последнее время проходили иной раз по два-три раза за сутки, то и обходились без особых церемоний. Наследник надел белый пехотный мундир с погонами генерала от инфантерии и четвертым Георгием в петлице, полученным за недавние успехи.
— Готова, мы укомплектовались людьми и амуницией, а Ломову и Гаховичу подвезли снаряды и ракеты. С настроем у нас так же полный порядок, но я все же надеюсь, что ты не ждешь от меня захвата Софии?
— Нет, конечно. Даже дядя понимает, что наших сил для подобного явно недостаточно. Но Кутловицу ты должен взять непременно. Я вновь отправляю твою бригаду в качестве авангарда.
— Кутловица будет наша, — твердо заверил я. В моих словах отсутствовала бравада и излишняя самоуверенность. Получая по линии разведки различные сведения, я прекрасно знал, что крупных сил у турок на равнине в данном регионе нет. Их пятитысячный отряд продолжал оставаться в Нидине на Дунае, а Кутловицу и ее окрестности защищал трехтысячный отряд Гусейн-паши, с которым особых проблем у нас возникнуть не должно. — Но к югу начинаются горы и турки укрепились на перевале вблизи Берковицы. По поступающим сведениям, отряд тамошнего Мехмет-Али-паши насчитывает восемь тысяч человек. У них есть пушки и английские советники во главе с майором Остином, обладающим общепризнанной репутацией грамотного артиллериста. Так что взять город будет непросто.