Двое суток армия оставался в крепости, приводя себя в порядок и залечивая раны. Не откладывая дело в долгий ящик, мы устроили замечательную пирушку, отмечая новые чины и награды. Новым командиром гусар Смерти стал Алексей Седов, получивший полковника, да и остальным нашлось, чему радоваться.
В Никополе приличной ресторации не нашлось, так что гуляли на берегу Дуная, развернувшись во всю широту гусарской души. Тем более, Некрасов отыскал цыган с медведями и гитарами, а Вепхо Джавахов и Александр Дворцов геройски реквизировали пароход и сплавали на северный берег Дуная, откуда привезли веселых симпатичных румынок.
Вино лилось рекой, цыгане пели и подносили бокалы то одному то другому, раз за разом играя «К нам приехал, к нам приехал…», меняя имена и отчества в зависимости от конкретного офицера. Денщики жарили на огне мясо, запекали рыбу и картошку. Жгучие румынки задорно смеялись и кидали из-под вееров многозначительные таинственные взгляды. Я уделил внимание черноокой смуглой чаровнице по имени Агата, которая уверяла всех, что является баронессой из венгерского рода Силаги. Я с этим не спорил, тем более, всем доподлинно известно, что ночью каждая женщина является прежде всего женщиной, и не важно при этом, баронесса она, графиня или простая прачка. Главное, чтобы красивая была.
Ближе к вечеру запалили костры и языки огня устремились к стремительно чернеющим небесам. Как и всегда, была стрельба на спор, лихая джигитовка, игра в фанты, жженка, анекдоты о поручике Ржевском, шутки о дамах и лошадях, а также небылицы о славных деньках. Поручик Ютри сыграл на гитаре несколько романсов.
Под утро, когда восток окрасился в нежно-розовые цвета, гусары и их временные подруги начали стягиваться в общий лагерь, вылезая из телег, ближайших стогов сена, палаток и прочих мест, где можно было уединиться и с пользой провести два-три часа. Все выглядели помятыми, слегка опухшими, но все равно бравыми. Выпив и перекусив, хотя большинству кусок в горло не лез, мы несколько пришли в себя и проводив дам на пароход, отправились в Никополь, дабы вновь нести свою многотрудную и опасную службу.
Встреча с НикНиком Старшим откладывалось, так как меня назначили командиром только что сформированной Особой бригады Западного отряда. Естественно, в нее вошли Бессмертные гусары, 5-й Донской полк Зазерского, конные артиллеристы Ломова и конно-ракетный казачий дивизион. О последнем я слышал впервые, о чем и не преминул сообщить Столыпину.
— А все же я уверен, что вы их знаете, особенно подполковника Гаховича, — рассмеялся генерал. — Его подразделение догоняет нас, оно уже форсировало Дунай. Под вашу руку дивизион поступил по личному приказу Николая Александровича!
Имя Гаховича было мне прекрасно знакомо, с этим энтузиастом ракетного дела мы еще в Средней Азии познакомились. Все помнили, как его ракеты напугали Хивинского хана. В последний год мы с ним потеряли друг друга из виду, я лишь знал, что его прикомандировали на Николаевский завод, но теперь судьба вновь свела нас.
Я принялся с нетерпением ожидать нашей встречи, занимаясь различными делами. Первым делом вызвал Зазерского и отправил его вперед, по дороге на Плевну. Согласно данным разведки, там стояли черкесы, вот ему и поручалось их прощупать и по возможности заставить отступить.
Затем я вызвал Снегирева и отправил его в город на поиски лучшего портного. Как и всегда, Архип с заданием справился блестяще и уже через два часа я разговаривал со старым портным по имени Исаак Нидел. За свои услуги он брал хорошие деньги, но мастером оказался удивительным. Сняв с меня необходимые мерки, он заверил, что генеральская форма будет готова через сутки.
Пока же я продолжал ходить с полковничьими погонами, занимаясь делами бригады. Так как Седов стал новым командиром Бессмертных гусар, его прежнее место освободилось, и оно досталось Некрасову Андрею. Я самолично написал рекомендацию на повышение друга. Забавно, но известие о том, что у нас появилась вакансия, сразу же вызвало поток воодушевленных офицеров. Часть из них были мне знакомы, а часть я видел впервые. Седов по договоренности всех их отправлял ко мне. И все они хотели перевестись в гусары — такую популярность обрел мой полк.
Но не одному из них счастье не улыбнулось, у меня на примете имелся совсем другой человек. Вернее, целых два, учитывая, что генералу позволена свита и он может набирать людей в свой штаб. Вызвав писаря, я продиктовал несколько телеграмм, а затем принялся писать близким людям.
Портной Исаак не обманул, я получил новую черно-белую форму гусар Смерти с генеральскими погонами, великолепно на мне сидевшую. Она превзошла мои ожидания и в первый раз одел ее я с немалой гордостью. Осмотревшись в напольное зеркало, я остался собой жутко довольным. Да и цесаревич как раз провел небольшой смотр, на котором я смог показать, как гусары умеют носить форму.
После смотра в Никополь прибыл Гахович, опередивший свое подразделение. Сопровождал его лишь ординарец да пара казаков. Он представился Столыпину, после чего я сразу же увел его к себе. Владимир был старше меня на два года и на мои погоны поглядывал с немалым любопытством. А вот то, что в его глазах я не обнаружил намека на зависть, еще раз подтвердило, с каким независимым и талантливым человеком свела меня судьба.
— До меня довели, что я поступаю в ваше распоряжение, Михаил Сергеевич, — сохраняя официальный тон сказал Гахович. — Какие будут указания?
— Давайте с вами для начала обойдемся без лишних формальностей, Владимир Игнатьевич. Мы с вами давно друг друга знаем. Я вас уважаю, надеюсь, это взаимно.
— Так и есть, — быстро вставил собеседник.
— Прекрасно. Тогда нам с вами многое предстоит обсудить. Архип, чай и закуску. Думаю, вы проголодались с дороги, а у меня как раз есть чем подзаправиться.
Чая мы пили горячий, с лимоном и сахаром, как я и любил. Пока гость подкреплялся ветчиной, сыром и свежим хлебом, мы успели поговорить на общие темы, о семьях, дороге и здоровье. Выполнив минимум необходимых формальностей, я перешел к делу.
— А теперь рассказывайте, с чем пожаловали, Владимир Игнатьевич. Что за конно-ракетный казачий дивизион? Неужели довели свои ракеты до ума?
— Так точно, довел. Не поверите, Михаил Сергеевич, но задача трудной оказалась. Хоть убей, а не желали ракеты лететь куда надо, разброс был просто чудовищный, помните ведь Хиву?
— Помню. И помню, как вы ругались на расчеты команд, костерили ветер и прочие сопутствующие факторы, — я рассмеялся.
— Так и было. Так что после войны я по личному приказу цесаревича отправился на Николаевский завод и принялся доводить ракеты до ума. Работы оказалось непочатый край. Стабилизаторы, корпус, состав пороха, прицел, штифты и рамки для изменения угла наклона, материалы, в конце концов. Впрочем, вам такие детали наверняка не слишком интересны.
— Напротив, все, что связано с ракетами мне чрезвычайно любопытно.
— А, ну да, точно, вы же в Хиве мне об этом говорили. Тогда могу сказать, что с заданием цесаревича я справился и теперь командую единственным в России и мире, пока еще экспериментальным ракетным дивизионом в составе двух батарей.
С Гаховичем мы беседовали больше двух часов. Рассказ подполковника порядком-таки меня вдохновил. После Средней Азии его прикомандировали к оружейному заводу, где он спокойно и неспеша занимался ракетами. Да так преуспел, что умудрился получить престижную Михайловскую премию, высшую артиллерийскую награду за подобные изобретения. А наследник молчал все это время! Знал обо всем, но молчал, вот хитрец! Но сюрприз он мне сделал приятный, стоило признать.
— Рассказывайте о своих ракетах, — поторопил я. — Мне не терпится узнать все детали, да и в деле я бы на них посмотрел.
— Завтра мой дивизион доберется до Никополя, тогда сами все увидите, Михаил Сергеевич. Пока же не удержусь и похвастаюсь… Лафеты и сами орудия получились на загляденье, прямо конфетка, — Гахович говорил с таким возбуждением, словно он юный мечтательный гимназист, которого только что лишила девственницы молодая супруга плешивого генерала. А еще в его голосе слышалась отчетливая гордость и я его отлично понимал, человек добился выдающихся результатов. — Пока же сообщу вам сухие цифры. Ракетные установки получились шеститрубными, на колесном лафете, калибра 2.5 и 4 дюйма. Управлять им может одна лошадь, так как суммарный вес установки всего полтора пуда. Вес ракет — 17–24 фунта [94] , дальность — до 6–7 верст. В зависимости от назначения и характера стрельбы мною введена новая классификация ракет: полевые и осадные, они же крепостные. Полевые комплектуются гранатами и картечью, калибр их 2.5 дюйма. Осадные вооружаются гранатами, картечью, зажигательными и осветительными снарядами, они 4 дюймового калибра. Испытания я лично проводил в полевых условиях. Стрельбы прошли замечательно, хотя слаженности и точности командам все еще не хватает. В реальном бою мы еще не были, так что поначалу многого от нас не ждите, Михаил Сергеевич. Сами понимаете, ракетному делу обучиться не так-то просто, а для казаков дело этот новое.