— Я пошутил. Хива для нас сейчас важнейшая цель. Каково настроение хивинцев? Что они думают о войне?
— В своем высокомерии они считают, что им ничего не грозит. Сеид Мухаммад Рахим Богодур хан собрал беков и донес до них, что они вновь победят неверных. В город прибыло больше десяти тысяч туркменов. Все кричат, что отрежут русским головы и заберут себе их имущество и женщин. Они воинственны, но рассчитывают не только на свои силы, но и на то, что Аллах не даст вам перебраться через пески Каракумов.
— Хорошо, что они так настроены.
— Тебе лучше знать, Михаил. Но у меня есть нечто, что способно порадовать твое сердце.
— И что же? — я видел, что пуштун буквально сгорает от азарта и одновременно хочет, чтобы я задал вопрос. Следовало ему подыграть, мне не сложно.
— Мне удалось узнать о Ата Джане. Я не забыл, что ты им интересовался.
— Продолжай.
— Ата Джан рассчитывает, что война с русскими принесет перемены в его судьбу. В зиндане он сидит уже много лет и мечтает отомстить. Есть такой человек — зиндан-беги Гуванч, присматривающий за заключенными. Мне удалось с ним сойтись. Так вот, он передал весточку Ата Джану.
— Что именно он передал?
— Что русские о нем помнят.
— И что ответил Ата Джан?
— Ответил, что благодарен Аллаху за таких друзей. А еще сказал, что готов многое сделать для того, кто освободит его из зиндана и прогонит с престола ненавистного Мухаммада.
— Занятно, — я покрутил ус. Сведения неплохие, но что мне с ними делать? Понятное дело, Ата Джан будет руки целовать тем, ктовытащит его из тюрьмы. А если возвести царевича на престол, то он вообще душу продаст. — Ханский брат сидит в главном зидане? — на всякий случай уточнил я.
В распоряжении разведки имелся достаточно подробный план Хивы со всеми основными постройками. Я даже смутно припомнил, что зидан должен располагаться внутри дворцовых стен, с южной стороны.
— Да, он содержится в одной из нижних камер.
— А этот зиндан-беги Гуванч в случае чего как себя поведет?
— Он желает возвыситься и поддержит Ата Джана если звезда того взойдет, — немного цветисто заверил меня пуштун. — Он с радостью откроет двери и впустит своего пленника на свободу, если будет уверен, что за подобное ему не снимут голову с плеч.
Разговор наш продолжался более часа, во время которого я подробно записал полученные сведения. Ариана следовало поощрить, и я из своих средств выделил ему сто рублей. Уверен, Шауфус мне их компенсирует. А нет, не сильно расстроюсь.
— Эти деньги — мелочь, — добавил я. — Главное для тебя впереди, Ариан. Хиву мы победим, и если с Ата Джаном что-то получится, я лично расскажу ему о тебе.
— Премного благодарен, — улыбнулся Зверобой. Никто из нас не стал добавлять очевидные истины: если Ата Джан станет новым ханом или хотя бы визирем при одном из родичей, то жизнь Ариана может измениться самым невероятным образом. Он — купец. Поддержка со стороны правительства и различные торговые льготы, которые Хан может получить, является первейшей целью для любого торговца. И когда так случится, то пуштун моментально разбогатеет. Мои сто рублей окажутся смешной цифрой перед теми тысячами, которые он может заработать.
Ариан Хан сообщил, что намеревается около двух недель вести торговлю в Ташкенте, а затем отправится в Афганистан. Я не возражал. Договорившись о будущей встрече, мы расстались, и я пошел на доклад к Шауфусу. Думаю, полученные мною сведения будут ему небезынтересны.
Тем временем закончились последние приготовления к походу. Кауфман отправил Хивинскому хану официальное письмо с требованием выполнить ряд требованием, грозя неизбежной войной.
К 1873 году грабежи туркменами караванов, следовавших из Оренбурга в Персию и другие страны, наводили ужас на купцов. Набеги на русские поселения и захват пленных с последующей продажей в рабство приняли регулярный и массовый характер. Пользуясь долготерпением русского правительства, пытавшегося решить проблему дипломатическим путем, хивинцы вошли во вкус почти полной безнаказанности.
Письмо Кауфмана стало последней попыткой мирного урегулирования. Ультиматум генерал-губернатора, в котором он обратился к хивинскому хану с требованием выдать всех русских рабов, прекратить нападения на русскую территорию и на территории подвластных киргизов остался без ответа. Хан письмо проигнорировал и тогда в ход пошли ружья. Россия перешла к военным действиям.
Двадцать пятого февраля первые отряды покинули Ташкент. Война, а вернее, военный поход, учитывая масштаб происходящего, начался.
На самом деле, это был уже третий поход против Хивы. Первые два, в 1714 г. и 1839 г. закончились неудачно. Имелся и еще один забавный случай, когда в 1603 году уральские (в те времена их называли яицкие) казаки во главе с батькой-атаманом Нечаем Шацким каким-то невероятным образом захватили Ургенч, столицу Хорезма на тот момент. Со своим небольшим отрядом в тысячу казаков Нечай действовал дерзко и молниеносно. Он удерживал Ургенч в течение семи дней, а затем попытался отойти на север, охраняя огромный обоз награбленного добра и пленников.
Уйти казакам не дали. Непрестанно атакуя со всех сторон, хивинский хан заставил их разбить лагерь и составить телеги в круг. Временный лагерь оборонялся семь суток, прежде чем у казаков закончилась вода и силы. Практически всех их перебили. На Яик вернулось трое или четверо чудом выживших удальцов.
Но тот поход не мог считать официальным сражением России, так как казаки не относились к регулярным войскам и представляли собой самостоятельную вольницу.
Хива продолжала оставаться независимой, несмотря на все успехи русских в Азии. Был взят Ташкент и Кокандское ханство признало зависимость от России. Пала Бухара и эмир Музаффар принес клятвы верности. Хорезм же продолжал жить прошлой жизнью, остановившись в своем развитии в дремучем средневековье и диком восточном феодализме.
В поход одновременно выступило четыре отряда и еще одно дополнительное подразделение из Казалинска. Первый, основной, возглавил сам Кауфман. Вместе с ним находился цесаревич Николай, несколько генералов, казаки, пехота, ракетная команда и Александрийские гусары.
Генерал Веревкин выступил из Оренбурга. Полковник Ломакин возглавил Мангышлакский отряд, который покинул форт Александровский на берегу Каспия.
Не обошлось и без ошибок. Несмотря на нашу со Скобелевым разведку и подробный доклад, что дорога не годится для крупного отряда в виду отсутствия достаточного числа колодцев, из Красноводска выдвинулся полковник Маркозов. В его подчинении находилось около двух тысяч человек.
Естественно, я не помнил, имелся ли в знакомой мне истории подобный момент. И все же странно, что Кауфман приказал Маркозову выступать. Подобное выглядело как авантюра, мы бы прекрасно справились и без этих сил.
Маркозову предстояло пройти почти восемьсот верст по пескам. Единственное, что как-то оправдывало подобное решение, заключалось в том, что сейчас конец февраля и имеется некоторый шанс пересечь пустыню до наступления жары. Но лишь в том случае, если не встретить сопротивления.
По общим оценкам выходило, что в составе всех четырех отрядов насчитывается четырнадцать тысяч человек, 58 орудий и почти шесть тысяч лошадей. Но еще больше было верблюдов, которых приспособили для переноски грузов. Кауфман потратил огромные средства, наняв двадцать тысяч животных и их погонщиков. Хозяину верблюда платили 12 рублей в месяц, с тем условием, что за каждое павшее животное компенсация составит 50 рублей.
Контрольным сроком для сбора всех подразделений у Хивы назначили 25 июня 1873 г.
В Ташкенте отслужили торжественный молебен. Звонили колокола. С главной площади доносились бравые звуки марша. Жители города высыпали на улицы, провожая отряд. Русская часть населения полностью поддерживала происходящее. Мусульмане разделились. Часть из них не испытывала к хивинцам добрых чувств и потому желала нам всяческих успехов. Но другая половина вовсе не горела радостью от того, что неверные идут покорять братьев-мусульман.