— Я представляю определенную группу людей, которая заинтересована в прогрессе России и техническом развитии ряда направлений.

— Могу я услышать их имена? А то все это звучит несколько расплывчато.

— Имена вы услышите. Но позже, если мы с вами поладим. Вы же приехали из Казани? Чем вы там занимались? Какие идеи мечтаете воплотить в жизнь?

— Хорошо, я вам верю… В настоящее время я разрабатываю проект газового освещения Казани. Так же намереваюсь наладить продажу газовых осветительных приборов собственного изобретения. Но есть у меня и еще кое-что… Первый в мире проект телефона! В Европе данное направление активного развития пока не получило, так что мы можем стать новаторами.

Я смотрел на отставного поручика и не мог поверить в удачу. И благодарить за нее следовало Хмелёва. Именно через его связи удалось познакомиться с Барановым. И как только он сумел найти такого инженера, да еще и в Казани?

Некоторое время я расспрашивал его о телефонах и всем, что с ними связано, а затем перешел к деталям.

— Господин Хмелёв дал вам прекрасные рекомендации, как человеку честному, слову которого можно верить. Так что сразу перейдем к делу. Что вам требуется для реализации своего проекта?

— Оборудование. Его необходимо закупить в Европе. Пятьдесят телефонных стоек, четыреста пудов толстой проволоки, пять тысяч изоляторов, четыреста катушек, столько же электромагнитных капсюлей [32] , десять пудов тонкой проволоки и пять коммутаторов.

— То есть, вам нужны деньги?

— Да, именно деньги.

— Скажу откровенно, мне нравится ваш проект, Владимир Оттомарович, — я встал и прошелся по комнате. — С какой именно суммой вы готовы начать?

— Двенадцать тысяч рублей.

— Вы их получите, но под расписку, — решил я. Собеседник не мог скрыть удивления. Еще бы, молодой штабс-ротмистр, который располагает подобными деньгами и готов их тратить, неизбежно вызовет вопросы. — Но вначале я хочу получить от вас пошаговый план развития, смету и документы на оформление нашего будущего предприятия. Уставной капитал поделим таким образом: 51 % отходит мне, 49 % вам. Так же впоследствии вам надо будет патентовать все открытия и удачные инженерные решения. Это обязательные условия.

— Кхм… Все это несколько необычно и в чем-то даже обидно. Вы не находите? — он встал и смотрел на меня странным взглядом. Наверное, в его голове не укладывалось, что офицер способен таким образом вести дела, обговаривая их как какой-то купец. Кажется, Баранов думал, что просто получит деньги. А затем, радостно насвистывая увертюру, отправится их «осваивать» в самом комфортном для себя темпе.

— Владимир Оттомарович, что вы так взволновались? Мы же с вами затеваем серьезное дело, у меня есть обязательства перед моими товарищами. Естественно, мы хотим получить какие-то гарантии. Вы переживаете о том, не поступят ли с вами дурно, после того, как вы все организуете? Нет, не поступят, даю вам свое слово. Вы можете еще раз поговорить с господином Хмелёвым на тему, можно ли мне верить.

— Нет, что вы, Михаил Сергеевич, — он немного взволновался, решив, что обидел меня. Офицеры к собственной чести относились весьма щепетильно, и прямо сейчас мы могли и поругаться. — Просто мне надо подумать, — он потер лоб. — Вы так рьяно начинаете…

— Думайте.

Мы расстались. Но я знал, что фон Баранов никуда не денется. Для своих проектов ему нужны деньги. А деньги под телефон ему пока никто не даст — в России считают, что это большой риск и спорное предприятие. Вот через два-три года у него отбоя не будет от желающих войти в долю. Так что он вернется, и стратегию развития нашего товарищества принесет. Надо только для него название соответствующее придумать.

И действительно, через неделю фон Баранов предоставил подробный план и написав расписку, получил от меня двенадцать тысяч рублей. Новая фирма получила название «Держава». Имя выбрали исходя из принципа солидности, надежности, ориентированности на государство и царскую семью.

Правда, фон Баранов пытался протолкнуть что-то наподобие «Первое товарищество телефонных линий имени…» или «Санкт-Петербургский торговый дом всеобщей связи на паях». Подобное выглядело в порядке вещей и показывало, что в нынешней России еще плохо понимают, что такое точность и емкое запоминающееся название.

Рисковал ли я, вручая деньги малознакомому человеку и во многом надеясь на эфемерный успех? Возможно, в чем-то и рисковал, но успех был совсем не эфемерным, само направление казалось невероятно перспективным, план Баранова вызвал доверие, да и он сам произвел впечатление честного человека.

Мы выпили за успех нашего нового дела и Владимир Оттомарович незамедлительно приступил в работе. Купив билет, он сел на поезд и отправился через Варшаву в Германию заказывать необходимые материалы.

В октябре в Одессе открылась первая в России лечебница для туберкулёзно больных. Пост главного врача ожидаемо занял Пирогов. Одновременно с этим в семье Николая и Марии Романовых родился первенец. Мальчика назвали Михаилом. И что-то мне подсказывало, что имя связано со мной. Похоже, Николай решил показать, кому он обязан жизнью и как это ценит.

Петропавловская крепость приветствовала новорожденного залпом из множества орудий. В Аничков дворец потянулись министры, генералы и сановники, дабы засвидетельствовать свое почтение. Петербург гулял и праздновал. Как же, родился будущий император Всероссийский!

Осень закончилась, началась очередная зима. В Петербурге она была худшим временем года — пронизывающий ветер, сырой климат, морозы, которые часто сменялись оттепелью и прочие прелести погоды. Люди болели, кашляли и ругали климат. В общем, ничего хорошего.

В один из субботних дней Георгий Скалон заступил на дежурство в своем полку и компанию нам составить не смог. Пришлось ограничиться «усеченным» составом. Мы с Николаем заказали столик в «Дононе», расположенном на набережной Мойки, в доме 24. Спокойно сидели, курили, пили кофе и ликер, обсуждая, чем бы можно заняться вечером. На нас поглядывали. Как же, два таких молодых человека, а уж штабс-ротмистры, тем более, с наградами.

Звегинцев щеголял формой Кавалергардского полка — элиты Российской армии. Но и моя черная форма Александрийского гусара внушала жгучий интерес, особенно со стороны дам. Многие из них в душе жаждали «согреть и утешить» одинокого героя. Причем исключительно в те часы, когда надоевшего старого мужа нет дома.

Вечер был совершенно свободен. Хотелось использовать его с пользой. С другой стороны, почему бы и не погулять?

— Кутнем, Миша? — предложил друг. — Что еще делать в такую собачью погоду? Давай напьемся и к кокеткам. Есть некая мадемуазель Сабрина. Её многие прекрасно знают, несмотря на расценки.

Предложение мне понравилось. Но пока я больше поглядывал на столики, за которыми играли в шахматы. И чем дольше смотрел, тем сильнее и самому хотелось сыграть. Последние годы, несмотря на войну и учебу, я сильно продвинулся в шахматах. По крайней мере, так думал.

— Господа, позвольте представиться, — к нашему столику подошел высокий статный и красивый голубоглазый блондин в форме лейб-гвардии Семеновского полка. — Капитан Евгений Крицкий. С кем имею честь?

Мы встали и назвались, пожав руки. С любопытством оглядывая молодого гвардейца, я поинтересовался.

— Чем обязаны, господин капитан? — о двух знаменитых «потешных» полках Петра I, Семеновском и Преображенском, в столице, да и по всей России ходило немало рассказов и легенд. Гвардейцы считались доблестными, гордыми до невозможности, заносчивыми и очень ранимыми, прямо как институтские барышни. Как говорится, и дружили они до гроба, и стрелялись из-за сущего пустяка. Но Крицкий вроде бы на неприятности не нарывался.

— Обязаны тем, что я заметил, как вы наблюдаете за шахматистами. Сразимся? Здесь такая скука, что лишь партия с достойным человеком способна разогнать невскую хандру.